Об Иисусовой Молитве
О самом главном.
Помните, когда монахи раньше встречались не говорили: «Как здоровье?», спрашивали: «Как молитва?»
В живописи, чем отличается шедевр от мазни? Вроде везде и полотно такое же, и краски масляные, одно — мазня, другое — шедевр. С молитвой то же самое. В чём проблема? Я в последнее время на эту тему думаю и встречаюсь с этой проблемой. Говоришь человеку: «Слушай, надо непрестанно молиться». Мирянин говорит: «Да-да, непрестанно молюсь». Начинаешь подробнее выяснять и оказывается этот мирянин, ну, может быть, если чистого времени полчасика и наберётся молитвы за весь день, то и Слава Богу! Но он считает с чистой совестью: «Да, я на ходу всё время молюсь». Но это не о том речь! А о том, что отцы говорят, что надо непрестанно молиться, у них это самое главное, но у разных отцов звучит по разному: внимание, памятование Божие, ходить в присутствии Божием — это всё об одном и том же.
В чём суть? Нельзя молиться общим помолом, это тебя ни к чему не приведёт. Почему один достигает чего-то, а другой — нет? Именно от этого! Отцы говорят: «В молитве — ничего кроме внимания»!
Когда ты читаешь молитвы типа Псалтири или новозаветные акафисты, каноны, отцы говорят: «Как язык разбирает вкус пищи, так и ум должен разбирать читаемое». Но когда ты берёшься за то, чтобы Иисусову молитву творить, а Иисусова молитва, вы знаете, что это совершенно особое. Помните, даже у апостола Павла: «И даде Ему имя паче всякого имени. Да об имени Иисусове поклонится всякая тварь земная и преисподняя» (Флп.2:9-10). Значит, всё-таки это особое имя. Сила молитвы Иисусовой совершенно особая. Поэтому у апостола Павла: «Хочу пять слов сказать в Церкви (1Кор.14:19), это всё про эту молитву.
Когда ты творишь Иисусову молитву — это не общим помолом, нет! «Да, я там взялся, прочёл столько-то сотен». Они сотни, конечно, бывают, даже тысячи, но когда приближаешься уже к самодвижной молитве. Нет никаких талмудов по поводу, как делается внимательная молитва. Есть одна фраза на белом свете, которую надо вместить очень крепко: «Заключать ум в слова молитвы». Не общим помолом, ни в коем случае, в каждое слово нужно заключить свой ум: Господи. Иисусе. Христе. Сыне. Божий. Не общим помолом, подчёркиваю.
А то говорит: «я всё время молюсь». А почему тогда у тебя результатов нету? Потому что ты себе эту задачу не поставил — заключать ум в слова молитвы. И отцы говорят: «Молиться надо не на количество, а на время». Вот у тебя сколько есть времени? 5 минут или 55 минут — с чувством, с толком берёшься и читаешь, учишься этой внимательности в молитве. Я понимаю, что это дело скучное сначала, но чтобы дело продвинулось… Помните, как Господь говорит: «Возлюби Господа всем сердцем твоим, всем помышлением, всею крепостию своею» (Лк.10:27). Всей крепостию! Когда человек именно так старается молиться, в каждое слово заключает ум свой — вот это «всей крепостию», вот и получается любить всей крепостью, из этого возникает молитва, человек продвигается. А если общим помолом молиться, человек всю жизнь может языком молоть толку от этого никакого.
Очень внимательно учиться надо молиться. И если человек только учится молитве Иисусовой, то хорошо, если он с утра сможет 2 сотни со вниманием прочитать. Ну, вечером может 2 сотни получится, если среди дня, может быть по сотенке получится. А чтобы больше, это надо уже какое-то продвижение иметь, надо навыкать. А то человек только берётся за молитву и уже там сотни и тысячи — ну, понятно, если общим помолом, но это же об стенку горох, толку от этого мало.
Я хочу сказать, о том, как нужно учиться Иисусовой молитве. Не говорю о том, что с крайним благоговением, с крайним смирением — не достоин произнести это слово: Господи. Иисусе. Христе. Сыне. Божий. Даже недостоин произнести, т.е. с крайним смирением. Но именно из этого получается главное последствие: «Прильпе по Тебе душа моя: меня же прият десница Твоя» (Пс.62:9), «Предзрех Господа предо мною есть выну, яко одесную мене есть» (Пс.15:8).
У Антония Великого было видение, Ангел учил его молиться: то он молится, то берётся за рукоделие, чтобы отдохнуть. Так и человек, который старается проходить Иисусову молитву с большим вниманием, он устаёт. Он, если утром с головой прочёл две сотни, всё уже внимание устало. Внимание, как мышца устаёт. Как атлет, у него мышца устала, он должен отдыхать. Человек, если внимательно молится, должен отдохнуть. Признаки того, что внимание устало — невозможно сосредоточиться, человек хочет сосредоточиться и не получается, какое-то неудобство, даже какая-то раздражительность в душе возникает из-за того, что не может человек внимательно помолиться. Это признак того, что человек устал, надо отдохнуть.
Вот Ангел дал Антонию Великому этот образец: он берётся за рукоделие и продолжает молиться. Уже тот момент, что человек не полностью сосредоточен на молитве, а что-то руками делает — это уже отдых. На ходу человек молится и на послушании молится, но правда есть одно но. У Феофана Затворника, я вам уже однажды говорил на эту тему, было такое письмо: «Владыко, у нас такая-то монахиня сумасшедшая, она что-то делает, у неё всё из рук валится». Он говорит: «Нет! (он знал эту монахиню), она не сумасшедшая, она старается внимательно молиться». Т.е. мало того, что ты, когда молишься, всё оставил и очень внимательно молишься, даже, когда ты послушание какое-то выполняешь, то в идеале, как та самая монахиня, у тебя всё из рук валится. Почему валится из рук? Потому что ты стараешься внимание на молитве оставлять.
Ещё у Феофана Затворника есть такая мысль: «Непрестанная молитва может быть на самом деле только одна: когда ты можешь языком говорить — ты говоришь молитву, но когда ты с кем-то разговариваешь (или ты пишешь, или ты читаешь), ты не можешь языком говорить молитву (у тебя ум занят другим), но в присутствии Божием ты можешь находиться. И только такая молитва может быть непрестанная. Человек, если любит Бога, ему не надо всё это объяснять, его не надо уговаривать. Душа Боголюбивая всё время стремится к Богу.
Знаете, как отцы говорят: «Долг есть протез любви». Пока у тебя любви нету, ты по крайней мере себя понуждай, ты хотя бы этим протезом пользуйся, ты себя заставляй — всё оставил, погрузился в молитву. Чувствуешь, что внимание устало — берусь за рукоделие, отдыхаю. Пришла какая-то сестра, она говорит, а я могу в это время молиться. Я ей отвечаю, я в это время не могу молиться, но в присутствии Божием я могу быть! Помните, как в молитвословах старинных: Прежде встань перед иконы, поставь себя в присутствие Божие и начинай молитвословить. Вот это — предстать перед Богом Невидимым ты можешь всегда, это своего рода тоже молитва. Вот по-настоящему дело какое должно быть, это и есть монашество.
Поскольку плоть падшая, человеку, если приходит мысль: «Богу услужить» — это значит, что не пить не есть, не спать. А другая говорит: «Батюшка, думаю, что мне разболеться что ли, чтобы Богу угодить?» Да ничего у тебя не получится! Ничего. Помните, как апостол Павел пишет: «Аще тело мое отдам и во еже сжещи е любве же не имам, ничто же есть» (1Кор.13:3). И у нас есть такие даже монастыри и игумении, которые говорят: «Ты главное давай паши, как проклятый, трудись, а благодать Божия придёт». Это не новая мысль. Ещё Макарий Великий (это 4-й век) говорил: «Многие говорят, что важно иметь внешнее делание (поститься, молиться, поклоны), а благодать Божия придёт». Он говорит: «Так не бывает». Понимаете, в чём суть? Ну, не бывает так. Если человек не имеет внутреннего делания (душа всё время устремлённая к Богу), ничего не получится.
Сколько было этих людей, которые были страшно замучены фашистами, они что святые от этого стали? Или ты собираешься пахать, трудиться, а в уме ничего не иметь? Да ты — чёрная головешка, как Серафим Саровский говорил. Монашество — это работа ума и сердца, это надо чётко понимать. Внимание, и какое внимание! Не абы как, а очень сосредоточенно. Это и есть монашество, это и есть главный труд, самый тяжёлый труд.
Вообще, есть ли какие-то труды телесные? Есть, ещё какие есть! Но человек, если он занимается главным делом, для него это вообще всё нипочём. Я вспоминаю, у нас в монастыре братья готовы любую, самую тяжёлую работу делать (дрова рубить, капусту поливать), лишь бы не пойти на службу. Вот тяжело молиться, тяжело. Молиться тяжело, потому что мы сотворены от головы до пят, а благодать Божия несотворённая. Усвоение её — это дело, конечно, тяжёлое, я понимаю.
Если ты берёшься за молитву, у тебя, как отцы говорят, страсти приходят в движение, ты видишь эти грехи, если ты живёшь в монастыре, у тебя тёрки с сёстрами какие-то всё время возникают, ты свои грехи замечаешь и начинаешь Богу молиться и каяться.
Знаете, люди приходят и говорят: «Я даже не знаю, что сказать, вот неделя прошла, вроде бы ничего не делал». Ну, понятно, ты живёшь без Бога и тебе — всё хорошо, у тебя ум парит туда-сюда: «Что было? Что будет?» Живёшь без Бога и тебе всё нормально. То есть, если ты никого не осуждал, в голове каких-то блудных помыслов не было ты считаешь, что всё нормально. Ты живёшь без Бога и тебя это устраивает! Вот в чём страшная вещь, понимаете? У тебя нет желания прилепиться к Богу, и ты в этом даже не каешься, ты себе даже задачу не поставил — прилепиться к Богу. Но это внимание, это бесконечное внимание, которое, как раб купленный работает, это самая тяжёлая работа.
Работа тела есть, есть телесные труды! Но они имеют смысл только в одном случае, когда у тебя внутренняя работа идёт и возникает то, что тебе тело мешает — то оно болеет, то ты голодный, то холодный… А ты стараешься, чтобы это тебе не мешало в главном.
Чтобы, вы поняли идею-мысль, я расскажу такую вещь. У нас был батюшка, вроде обычный батюшка, благочестивый, каких-то особых грехов за ним не замечалось. Во время ковида попал в больницу, 4 месяца лежал: то инфаркт, то инсульт, то одно, то другое. Но хоронили другого человека — святого человека! С ним же лежали такие же больные, такие же инфаркты, инсульты получали, может ещё дольше лежали под всеми этими аппаратами, они же святыми не стали! Почему так? А потому что он болел, его все эти болезни, боли отвлекали от Бога, а он — нет! Он всё это презирал и всё время был устремлён к Богу. Только так святые получаются. Вот так и мы.
У нас, конечно, есть телесные труды, ну, я не говорю о старости. Отцы говорят: «В старости не надо искать подвига, старость уже сама по себе — подвиг». Апостол, помните, как пишет: «Аще тело наше тлеет, но дух обновляется на всякий день» (2Кор.4:16). Что с этим делать? Ну, подлечишься сколько можешь, только в голову не берёшь! То есть, ты подлечишься, что надо делать делаешь, не вредишь телу. Как отцы говорят: «Мы не телоубийцы, мы грехоубийцы». Но очень важно, чтобы тебя болезни или какие-то необходимые труды не отвлекали от Небес. Как этот батюшка, он лежал 4 месяца, а этого всё его не отвлекало от Бога.
Помните — с милым рай в шалаше, когда благодать Божия есть — это как анестезия. Дмитрий Ростовский всё время говорит, когда описывает страдания мучеников: «они с радостью претерпевали эти страдания». Так и преподобные — они болели, не пили, не ели по какой-то необходимости… Это не наше время. В наше время телесные труды — это болеть. Вы так уж запаситесь терпением, что болезни — это наше обычное занятие. Подлечиваешься, но в голову не бери.
Теперь напоминаю, главные вещи. Пришли в монастырь — спасаться! В том смысле, что если человек уходит в уединение, будучи страстным, это ему ничего не приносит. Поэтому преподобный наш Сергий основывал общежительные монастыри. Когда вместе живём, когда тёрка происходит. И ещё очень важная вещь. Одного батюшку спрашивают: «Батюшка, хочу в монастырь». Он говорит: «Ты молитву любишь?» Понимаете ответ? Вот сколько у нас люди спрашивают: «Можно мне в монастырь? Нельзя мне в монастырь. Идти мне в монастырь, не идти мне в монастырь?» «Ты молитву любишь?» Если ты любишь молитву — всё, твоя родная жизнь, тебе ничего другого не надо. А если не любишь, тогда начинается: то не так, это не так, всё не так, всё не эдак.
И ещё по поводу того, что в уединении человек страстный ничего не получает. Мы для того и приходим в общежитие, в монастырь, чтобы эта тёрка происходила. «Увидеть Ангела — невеликое дело», — говорят отцы, — «увидеть грехи свои — великое дело». Когда ты с сёстрами встречаешься в такой тёрке, видишь свои грехи, ну, Слава тебе Господи! Ты благодари Бога, что есть сестра, которая тебя смиряет. Это у преподобного Амвросия, помните выражение? «Кто нас корит, тот нам дарит. Кто нас хвалит, тот у нас ворует». Ну, ты скажи: Слава тебе Господи!
Ещё раз хочу подчеркнуть — очень нужно относиться аккуратно ко вниманию. Цените это внимание. Вот ты сосредоточился, устал молиться — береги, бери теперь и сумей отдохнуть. Это как вдох-выдох. Это как у спортсменов всё по секундомеру. Это очень серьёзная вещь. Чётки на самом деле от слова «считать». Вот отцы считали, они знали свою меру, что он прочтёт столько-то молитв и устанет. Всё, ему надо отдыхать. Чётки нужны для этого. Когда молитва самодвижная, что там считать? А чтобы подойти к молитве самодвижной, надо этот ритм труда и отдыха, помолился-отдохнул, соблюдать очень строго.
Теперь по поводу того, что искушения бесконечные бывают. Понятно, что любишь молитву, тогда монастырь — родной дом. Теперь не думай, что это какая-то странная бытовуха, сёстры дурные, и эта такая-сякая, та — такая-разэдакая. Благодари Бога, что ты пришёл в хороший монастырь! Помните у Игнатия Брянчанинова: «Если вам скажут, что в каком-то монастыре всё тихо и спокойно, вам либо врут, либо это такой негодный монастырь, что оттуда надо немедленно уходить».
Ты пришёл в монастырь общежительный, ты же мог тихонечко в келье жить и ничего не получать. Нет, ты пришёл в монастырь, чтобы спасаться. Вот теперь у тебя: то одна сестра твою гордыню затронет, то другая — твоё тщеславие, то третья тебя толкнёт. Всегда находится повод увидеть свой грех. «Увидеть Ангела невеликое дело, увидеть грех — великое дело». Ты, благодаря сёстрам, видишь в себе эти грехи. Иначе ты бы их не увидел.
Бывают монахини — кто-то их постриг, они там в квартирке живут, на службу сходили, вернулись домой, книжечек почитали, у них проходит год, два, десять — они же ничего не получают. В монастыре ты бы это всё приобрел в кратчайшее время. Благодари Бога, что есть сестры и есть искушения. Только ты ум имей — для чего ты пришёл в монастырь? Для того, чтобы в этой терке, от сестёр получая по своему тщеславию и гордыне, каялся. Апостол Иаков говорит: «Грешницы, плачьте и рыдайте» (Иак.4:8-9). Отцы говорят: «Оплакивай своего покойника». Ты же покойник. В тебе Духа Святаго совсем чуть-чуть, сплошная плоть, сплошная страсть. Ты чего ждешь? Плачь и рыдай.
Человек пока в страстях, у него же главное чувство какое? Покаяние. Человек начинает молиться, он прежде всего чего ждёт? Покаянного чувства, как великий дар Божий — покаянные слезы, которые радостнотворные. Потому что уже, когда человек плачет, в этот момент чувствует, что очищаются его страсти. Отцы говорят, что слезы покаянные быстро очищают страсти, как купель Крещения. Иоанн Лествичник говорит, что эти слезы покаянные больше, чем купель крещения. Потому что человек уже опытно приобретает «непадательность», есть такое выражение у отцов — «непадательность». Адам такого не имел, он был сотворён совершенным и впал в грех. А когда человек достигает бесстрастия, он как бы в Адамово приходит, он еще не святой, но бесстрастный, у него по сравнению с Адамом совершенно другой опыт есть — это борьба с грехом.
Когда происходит постриг, помните, как он начинается?
— почто пришла еси сестро?
— жизни постнической желая, честный отче.
Ты же пришёл просить подвига? Ну, ты жил в мире, жил себе спокойно, кто тебя заставлял? Нет, ты захотел благодати Божией, ты захотел очищения, хотел к Богу поближе. Но, где благодати больше, там искушений больше. Ты пришёл, ты сам просил подвига или ты не хотел подвига? Ты чего в монастырь пришёл? Ну, если ты Бога любишь, то, значит, получается надо от страстей очищаться, а это подвиг. В монастыре быстро и легко это происходит, отцы говорят. Только ты имей в виду, что надо иметь молитву не общим помолом, а очень внимательную молитву. И цени это, что от сестёр имеешь какие-то нападения.
И по поводу игуменей. Я прошу, матушка, прощения, игумении разные бывают. Ну, наша всечестная мать, я сейчас о ней не говорю, не говорю ни о ком конкретно. Бывают умные, благоразумные, бывают тихие, бывают спокойные, бывают какие-то ярые и строгие. Уж какая есть, слава Тебе Господи! Понимаете? Это не только игумении по поводу любого начальника: благочинная, старшая сестра над тобой какая-то стоит. Уж какая есть, давай приспосабливайся. Надо научиться с людьми разными жить. Это я к тому, чтобы и на это тоже не роптать. А то диавол всё время искушает: «то не так, это не так, монастырь не тот, игумения не та, благочинная не та». Да, всё у тебя не так! У тебя в душе не так. Если у тебя была бы благодать Божия в душе — с милым рай и в шалаше.
Помните, как Господь: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф.11:30). Почему у тебя не благо? Почему не хорошо? Почему тебе не легко? А потому что не с Богом. Даже, когда человек начинает свой путь борьбы со страстями, проходит путь молитвы, у него, Слава Богу, всё легко и просто.
Когда человек привязан к земле, Григорий Cинаит говорит: «Духовники твердят о том, что надо иметь непрестанную молитву, а это невозможно, если человек не умертвил уда яже суть на земли» (Кол.3:5). Это о чём речь? Пока человеку интересно земное, пока его жизнь в земле, ну, какая там молитва? Ну, какая молитва? «Где сокровище ваше, там и сердце ваше» (Мф.6:21). Если твой ум всё время вращается там, не знаю где… Ну, знаете, свинья грязь найдет, в миру это — «Что одеть? Что поесть? Что купить?» И в монастыре тоже знаете, как бывает: «Трудно войти богатому в Царствие Небесное» (Мф.19:23). Да, бомж за свою коробку убьёт. Другой имеет миллиарды и ничего вроде, не грешит, а этот за коробку убьёт. Так знаете и в монастыре человек может найти (свинья грязь найдет) какие-то земные вещи, чем бы жить: подушечка, келья моя, ну, всё что угодно, земное всякое. Но пока человек не настрадается этим всем, он так и будет мучиться. Когда махнёт рукой: «Да, гори оно всё ярким пламенем, ничего мне, кроме Бога не надо», и всё — мир и рай в душе.
И, конечно же, ещё из этой же области многопопечительность: «Надо то, надо это», вот тебе всё надо, кроме Бога. Это помните: «Вышел сеятель сеять» (Мф.13:3-9), третий вариант, когда зерно пало среди плевел. Это особенно нас касается. Предыдущее было для нецерковных людей, а это третий вариант — это про нас, тех, кто в церкви живут. Отцы говорят, что «нельзя иметь не только неблагословенные, то есть какие-то пустые попечения, а даже благословенные». Многие даже сочтут за ересь, но вы можете прочитать у Никодима Святогорца, он пишет: «Если будет выбор, где будут потери — в духовном делании или в послушании? То лучше, конечно, пусть пострадает послушание». В каком смысле «послушание»? Вот это внешнее какое-то делание. Но, как правило, если человек благочестиво живёт, у него, Слава Богу, послушания не страдают церковные, но! Но всё-таки вы главную идею учтите, как отцы на это всё смотрели. Пусть лучше пострадает внешнее твоё дело, чем твоё главное внутреннее делание.
Надо вообще мыслить очень собранно. Если нужно что-то обдумать, мозги в кучку на несколько минут. Лучше сначала перед этим помолиться. Потом несколько минут мозги в кучку, какое-то дело там обдумал, прикинул и из головы вон, всё! Человек чаще всего, как жвачное животное. Помните коровы — всё жуют, жуют, жуют, и человек то же самое. Он всё время о чём-то думает, надо что-то строить, строить, строить, как будто что-то поменяется от того, что ты всё время думаешь об этом. Но так нельзя! Это как раз многопопечительность. Что-то прикинул и всё, из головы вон, сразу молитва пошла. Если вдруг какие-то новые вводные, материала нет, рабочие другие, ну, опять мозги в кучку, опять несколько минут обдумал, и всё опять весь ум горе, всё время кверху.
О трезвении (непринятии помыслов)
Симеон Новый Богослов говорит: «Молитва и трезвение, как душа и тело — их не разлучишь». Про молитву много сегодня говорили, но её не разлучишь с трезвением. Что это такое — трезвение? Человек не принимает помыслы. Всё бесовское, постороннее он отвергает. А чего ради? А вот мешает, чтобы человек к Богу прилепился, этому мешает. Это и есть такое продвижение, единовременное: молитва и трезвение, их не разлучишь.
Заметьте, ведь у нас в этом мире нейтралитета нету: ты либо с Богом, либо с дьяволом. Я в начале говорил уже, что люди многие даже не понимают, что если у тебя ум в парении (есть такое выражение у отцов — «парение ума»: «Что было? Что будет?») — это уже ты не с Богом. Трезвение — это не принимать помыслы.
Либо ты что-то благодатное Божеское принимаешь, либо ты бесовское охмурение всё время имеешь. Выбирай, что тебе нравится? В этом вся любовь и сказывается. Ты как? Готов в этом болоте лежать, все эти охмурения бесовские, все эти помыслы принимать — тебе это нормально? Ну, тогда, где тут любовь к Богу? «Духом пламенейте, Господу служите!» (Рим.12:11). Не мириться! Феофан Затворник говорит: «Не верьте, если кто-то вам скажет, что спасение невозможно». Что такое спасение? Это достижение бесстрастия. «Не верьте! Надо, как следует взяться за дело!»
У нас, знаете, какие были примеры? В патерике: человек приходил стариком, воцерковлялся и становился святым. Я в своём опыте видел: живёт рядом брат, ну, забулдыга натуральная, знаете в монастыре разные бывают люди. Ну, разгильдяй натуральный. Живёт себе, живёт, потом — Бах! «Отцы, уже старость! Я ещё ничего не сделал!» Бах, взялся! И уже совсем другого человека… другая жизнь…
«Се время благоприятное, се время спасения» (2Кор.6:2). Как только благодать Божия посетила, давай-ка встрепенись и возьмись за главное. Как только пришла у тебя мысль, что-то Богу сделать хорошее. Это не про то, что не пил, не ел или болел, не! Это о том, чтобы ум твой трудился, чтобы он у тебя всё время к Богу стремился: «Сыне/дщерь, дай Мне сердце твое» (Притч.23:26) — это про это. Но падшее существо наше — всё это в плоть превратилось, поэтому человек всё время думает, что если угодить Богу, это надо не пить, не есть, не спать и болеть, что-то страшное такое. Да не про это, не про это. «Дух есть Бог и кланяться Ему подобает в духе» (Ин.4:24), а в духе — это молитва, молитва и трезвение.
Вопросы
Как концентрировать внимание на службе в храме?
Начинается Всенощная, ты первые полчаса-час (это зависит от духовного возраста) можешь внимательно молиться, а потом, понятное дело, ты устанешь.
Как отцы нас учили? «Постой, посмотри на иконы», имея в виду, что: «цени это внимание, пусть оно отдохнёт немножко». А потом к концу службы опять берёшься и внимательно молишься. Но это предположим, как один из вариантов. Потому что эти периоды: сколько ты можешь внимательно помолиться и сколько тебе нужно отдохнуть — это, конечно, от возраста духовного зависит. Как правило, внимание усиливается с возрастом: больше времени на молитву, а отдыха меньше становится.
Это не бывает нахрапом. Знаете, как отцы говорят? «Правилу умеренному, но постоянному цены нет». Т.е. ты по силам бери — умеренное правило, но постоянное. В духовной жизни очень важно постоянство, это очень важная вещь.
Отцы, как говорят: «В молитве не ищи ничего, кроме внимания». И внимание беречь, ценить! Ты утречком встал… Есть такой опыт, многие отцы рассказывали: «Я никуда не иду, прежде чем не совершу правило келейное (это часа 2 помолюсь). Если сразу проснулся и побежал на послушания, ну, всё — это весь день не пойми чего. Если помолился, как следует, как на рельсы встал, легко и просто с Богом весь день прошёл».
Но я ещё раз повторяю, внимание надо ценить, беречь, когда ты очень внимательно молишься, а устал — сумей отдохнуть. Это и по поводу длинной Всенощной, для начинающих, где-то там в серединочке надо уметь отдохнуть. Как правило, когда канон читается, там такая сутолока… на Афоне паникадило крутится во время канона, такое время для отдыха тоже. Шестопсалмие, конечно, время для того, чтобы по возможности собраться.
Братцы мои, духовная вещь — очень тонкая. Когда человек ничего не делает: «У матросов нет вопросов». Когда человек, как к шедевру подходит к молитве, очень внимательно начинает молиться, вопросов будет море! Но пока человек ничего не делает, у него вопросов нету. Пока он молитву не старается приобрести, как следует, внимательную — нет вопросов! Когда он не борется с грехами — ну, всё понятно, у него вопросов нет, у него вообще, как будто всё хорошо. На самом деле очень много вопросов! Очень много вопросов, которые нужно решить, которые нужно выяснить. Это же опять не рассудочное, это человек на практике, в душе всё должен уложить.
Так что внимание — это вопрос возраста духовного.
О чтении Иисусовой молитвы на службе в Храме и о сердечной молитве.
У отцов, они так говорят: «Когда ты стоишь на службе, то слушаешь, что поют и читают». Если не слышишь, что читают, тогда ты творишь Иисусову молитву, но есть одно но.
Есть такое таинство. Сердечная молитва для святых — это детский лепет, потому что они говорят: «Не сердечная молитва — это не молитва». Не то, что с чувством. Нет, не про это! У человека после грехопадения силы души разрозненны. И первое соединение — это соединение ума и сердца. Рекомендуется не употреблять внешних способов, чтобы соединить ум с сердцем. Иначе можешь повредиться так, что потом можешь даже вообще перестать молиться. У меня, кстати, есть знакомый один, бедный, повредился молитвой, сейчас вообще ему всё тяжело, ничего не может. Так что Боже упаси от этого. Отцы говорят: «Если у тебя сердце будет чистое, Господь Сам сводит ум в сердце». Мы это говорили к чему? Когда у человека есть сердечная молитва, происходит таинство: человек творит Иисусову молитву, он сосредоточен на Иисусовой молитве, а слышит то, что в Храме поют и читают.
Кстати, Симеон Новый Богослов, у него есть такая работа, почитайте: «О трёх видах внимания в молитве». Он говорит об одном виде внимания, о втором, а о третьем — о сердечной молитве говорит, что об этом уже невозможно сказать, что это такое. Это только начало, но уже об этом невозможно ничего сказать. И во время сердечной молитвы происходит это таинство, когда человек творит Иисусову молитву, а слышит то, что поётся и читается.
Конечно, бывает у людей, что творят Иисусову молитву на службе в Храме. Вроде нет у них ещё сердечной молитвы, но что-то человеку невмочь слушать, что читают и поют на службе, наверно греха особого не будет.
Главное, понимаете, в чём беда? Не дай Бог приучиться к «абы как», «общим помолом», «не пойми что». Надо, чтобы Иисусова молитва была такая: «ну, такой грешник я, что мне даже стыдно эти слова произнести, не достоин», с крайним благоговением. «Начало премудрости — страх Господень» (Притч.1:7). И чтобы не было ни в коем случае мысли, что надо главное побольше. Степени молитвы получаются не от того, что ты сколько-то миллионов натворил, не от этого. А от того, насколько твоя душа очищается от страстей.
Т.е. у отцов есть такая даже мысль: «Единственный объективный показатель духовного возрастания — это степень молитвы». Как ты можешь определиться, на каком ты духовном возрасте находишься? Первый дар в молитве — это внимание. У человека внимание не рассеивается — это первый дар в молитве. Второй, необыкновенный дар — это сердечная молитва. Потом — самодвижная молитва. И так далее, там потом чудеса всякие.
В Храме слушать то, что поют и читают. Когда невозможно понять, что к чему, непонятно читают, невнятно, тогда да, Иисусова молитва годится. Но всё-таки «Помолюсь умом, помолюсь и сердцем» (1Кор.14:15), всё-таки надо, чтобы ум на словах службы в Храме был сосредоточен.
Что делать, если на молитве тянет ко сну?
Самая вещь обычная, легко помогаемая, когда человек шевелится, т.е. поклоны кладёт. Начинаешь читать правило, завтра причащаться, а ты ещё ничего не прочёл, а тебя уже в сон клонит — прямо во время молитвы как-то шевелись, какие-то поклончики клади, во время молитвы прямо, главное шевелись. Когда человек шевелится, ему легче не заснуть.
Есть целебный сон. Бывает человек так устанет, я на себе замечал, суббота какая-то тяжёлая, пришёл на Всенощную, сел молишься, молишься, даже не заметил, как погрузился в полусон: вроде службу слушаешь. Он какой-то такой целительный, и такой бывает сон. Но вы наверно всё-таки про другой сон? Благодатный полусон-полудрёма — это наверно не про это?
Вообще бывает даже от дьявола такая сонливость. Я помню у нас есть история про Антония, брата Моисея. Он говорил, что, когда он себя плохо чувствовал, а надо идти в Храм, он не обращал на это внимание, шёл в Храм. И говорит: «Стою, всё равно плохо себя чувствую. Вышел на скамейку посидеть. Нет, всё равно плохо себя чувствую, только тогда иду в келью». Т.е. сразу он не принимает этот помысел, что «я себя плохо чувствую», потому что запросто может быть бесовское искушение. Вот это: «Я спать хочу» или «я есть хочу» или там что-то «я плохо себя чувствую», запросто может быть бесовское действие.
Знаете, у отцов есть такая фраза: «Трезвись, сколько есть сил!»
Как научиться принимать искушения с радостью? Как избавляться от грехов и страстей?
Опыт, опыт. Это у апостола Иакова, в послании он говорит: «С радостью воспринимайте случающееся с вами» (Иак.1:2).
И суть в чём? Когда у человека есть опыт, что он что-то потерпел и в результате благодать получил! Сначала у человека это иногда случается, по принципу: «больше вкладываешь, больше получаешь». Помните притчу о талантах? (Мф.25:14-30) Когда там 5 вложил и ещё 5 получил обратно, а 10 вложил и ещё 10 получил. Когда человек продвигается всё выше, у него всё чаще случаются эти вещи. Для него это уже известная вещь — если какое-то искушение, какое-то нападение, какая-то тяжесть, какой-то подвиг, то ли разболелся, то ли какое-то от людей нападение, ну, всё, значит скоро будет такая благодать! Знаете, как отцы говорят? «Получил, Господи, от Тебя такое! Что даже не думал, что есть такое на белом свете!» Понимаете, как бывает! Как отцы пишут: «Что-то читаем в книжках, а потом оказывается, что есть такое! Сколько читал отцов, о великих вещах они писали, что-то краем души представлял, но даже не думал, что такое бывает на белом свете! Такое получил!» Когда искушение происходит — ну, всё, скоро благодать Божия будет такая, что только держись! В смысле, поэтому и радость эта!
Посмотрите, спортсмены — кто их заставляет потеть, бегать, пыхтеть, какие-то штанги тягать? А они потрудились и хорошо себя чувствуют. Христианская душа, если она не имеет этих трудов, подчёркиваю, духовных. Потому что про тело — это беда, это ни о чём. Если нет трудов по борьбе с грехом, со страстями, то человек себя даже плохо чувствует. Как тот спортсмен, который не дал нагрузочку на своё тело и плохо себя чувствует. Так и в духовной жизни, если человек какой-то труд духовной не подъял, ему как-то что-то не то, всё не то. Даже есть такой приём у бесов, когда они хотят, чтобы у человека падение произошло, они отступают, на человека не нападают. Человек расслабляется, милое дело, ничего не делает, никто не нападает на него, они его тут раз, тёпленьким, и в грех сразу, в тяжёлый.
Поэтому обычно, человек, который уже живёт в благодати, он себя плохо чувствует без духовных трудов. Более того, когда сердечную молитву человек проходит, он физически задыхается, если перестаёт молиться. Т.е. у него ещё не самодвижная молитва, но где-то на полпути к этому, он просто задыхается физически от того, что у него нет молитвы. Понимаете, как всё это связано! «О Нем же живем и движемся» (Деян.17:28), вот насколько с благодатию человек начинает быть связанным.
Вначале человеку тяжело молиться. Вообще форма простая: «дурное дело нехитрое, всякое доброе дело требует понуждения». И человек вначале себя понуждает. А потом за уши не оттянешь, человек без этого жить не может, и дышать без этого не может и вообще у него жизнь не жизнь, если не с Богом, не с благодатию, не в борьбе с каким-то грехом, со страстями.
А главное помнить, что «Иго Мое благо и бремя Мое легко есть» (Мф.11:30). Даже, если ты только начинаешь свой путь, легко и просто отбрось всё, что тебе мешает! У отцов даже выражение такое есть: «Как только заметишь любой грех, легко и просто с ним расставайся». Легко и просто! Всё, что тебя обременяет земное да греховное, гори оно ярким пламенем и всё! Ты же этим будешь мучится, оно тебе надо? Легко и просто расставайся, тогда тебе с самого начала будет легко.
Если вы пришли в Церковь, разве можно приобретать страсти? Надо наоборот избавляться, чтобы страсти таяли. Понятно, что страсти — это большей частью о превозношении. «Я столько-то лет в монастыре, я имею постриг, я имею чин, поэтому она должна ко мне вот так относиться» — это пурга же! Разве преподобный Сергий так думал? Помните ситуацию, когда кто-то приехал и спрашивает: «А где тут Сергий?» «Ну, вот, где-то там». Т.е. человек не понял, что это преподобный перед ним.
«Однажды крестьянин приехал в монастырь к преподобному Сергию, чтобы с ним поговорить и спрашивает: «где вот он?» Говорят ему: «да вот старичок, видишь там вон копается в земле, вот он». И тот подумал, что над ним смеются. Только когда великий князь приехал, да стал ему в ноги кланяться, вот тогда поверил, что да, это преподобный Сергий.» (Из проповеди от 31.01.2021)
Когда люди приходят в монастырь, они все мирские, у них в голове не пойми чего, какое от него почтение ожидать? И потом какое почтение? Отцы когда выходили из кельи, они вооружались помыслом: «Люди меня не гонят и не бьют, они не знают, какой я грешник», у них всё было на своих местах. А ты нет! Вот не так посмотрел, не так сказал, не так подошёл, это о чём вообще? Пурга вообще!
Сначала человек старается, замечает что-то своими усилиями, а потом отцы говорят: «Есть Христово смирение. Когда человек живёт в благодати Божией. Великий и вместе с этой великостью такой простой!» Это Божеское качество! Христос жил среди людей и никто не подумал, что Он — Бог! Кто? Даже братья Его. Какие братья? Иаков, брат Господень — столп Церкви, праведный. И другие. Они не могли подумать, что это Бог. Представляете, какая ситуация? Это Божественные качества. Христово смирение, когда человек вместе с благодатию, святостью и обыкновенный, простой. Простота в смысле целостности — это Божественное качество.
Ты с Богом живёшь и Господь не бьёт тебя по рукам за всякий помысел, за всякий грех. Как хочешь, так и живёшь. И апостол Павел говорит: «Расширите ваши сердца, вам со мною не тесно» (2Кор.6:11-12). Так и ты, научись жить с людьми, чтобы не тесно было сёстрам твоим. А то ты такая, ты эдакая, к тебе надо с таким подходом, быть внимательной, аккуратной. Ты должен быть аккуратным! Первая часть была о том, что надо Бога любить, а вторая «Возлюби ближнего своего». Это как? «Будьте нежны друг другу» (Рим.12:10) — это апостол Павел пишет. Это не сюси-пуси. Это человека никак не задеть. Отеческие есть фразы: «Не оскорбить. Не огорчить. Не подать повод ко греху». И есть Зосима Донецкий, он говорит: «Ты старайся так, чтобы человеку настроение никак не испортить!» Это и есть любовь к людям.
Я в прошлый раз приехал и говорили про празднословие. Когда человек оставляет празднословие? В одном случае. Он молится, какую-то благодать Божию стяжал, потом начинает празднословить и чувствует, что теряет. Только в этом случае он перестаёт празднословить. Если ему терять нечего, он никогда не перестанет празднословить и так с любым грехом, и с человеком то же самое. Пока он не чувствует, что если с человеком поссорился и у него связь с Богом прервалась, он никогда не перестанет враждовать, осуждать, превозноситься, никогда! А когда это у него есть, то он все коврижки свои отдаст, подарочками одарит, только лишь бы человек простил меня и чтобы у меня мир был с ним! Чего ради? Потому что я с Богом остаюсь ради этого. В Евангелии: «Мирись с соперником на пути, иначе он отдаст тебя судии, судия тебя посадит в темницу, не выйдешь оттуда, пока не отдашь последнего кодранта» (Мф.5:25) — это про это.
«Я каждого вас отдельно, со слезами поучал» (Деян.20:31)
У апостола Павла такие есть строчки, он пишет: «Я каждого вас отдельно, со слезами поучал» (Деян.20:31). Апостол! Не так, чтобы общим скопом — тысячей, нет! Каждого, отдельно, со слезами поучал, он сам пишет так, апостол Павел.
Так что, конечно, у нас были разные проповеди, но поскольку духовная жизнь индивидуальная и души очень разные, и поэтому у людей возникают разные вопросы. И какие-то конкретные вопросы, уже после общей беседы, там служба начнётся, мы там, где-то в Храме постоим и поговорим отдельно.